ВО ВЕСЬ ГОЛОС

Поэма В.В. Маяковского

Уважаемые
         товарищи потомки!
Роясь
     в сегодняшнем
                  окаменевшем г. . .,
наших дней изучая потёмки,
вы,
   возможно,
            спросите и обо мне.
И, возможно, скажет
                   ваш учёный,
кроя эрудицией
              вопросов в рой,
что жил-де такой
                певец кипячёной
и ярый враг воды сырой.
Профессор,
          снимите очки-велосипед!
Я сам расскажу вам
                  о времени
                           и о себе.
Я, ассенизатор
              и водовоз,
революцией
          мобилизованный и призванный,
ушел на фронт
             из барских садоводств
поэзии -
        бабы капризной.
Засадила садик мило,
дочка,
      дачка,
            водь
                и гладь -
сама садик я садила,
сама буду поливать.
Кто стихами льёт из лейки,
кто кропит,
           набравши в рот -
кудреватые Митрейки,
               мудреватые Кудрейки -
кто их к чёрту разберёт!
Нет на прорву карантина -
мандолинят из-под стен:
"Тара-тина, тара-тина,
т-эн-н..."
Неважная честь,
               чтоб из этаких роз
мои изваяния высились
по скверам,
           где харкает туберкулёз,
где б . . . с хулиганом
                     да сифилис.
И мне
     агитпроп
             в зубах навяз,
и мне бы
        строчить
                романсы на вас  -
доходней оно
            и прелестней.
Но я
    себя
        смирял,
               становясь
на горло
        собственной песне.
Слушайте,
         товарищи потомки,
агитатора,
          горлана-главаря.
Заглуша
       поэзии потоки,
я шагну
       через лирические томики,
как живой
         с живыми говоря.
Я к вам приду
             в коммунистическое далеко
не так,
       как песенно-есененный провитязь.
Мой стих дойдёт
               через хребты веков
и через головы
              поэтов и правительств.
Мой стих дойдёт,
                но он дойдёт не так, -
не как стрела
             в амурно-лировой охоте,
не как доходит
           к нумизмату стёршийся пятак
и не как свет умерших звезд доходит.
Мой стих
        трудом
              громаду лет прорвёт
и явится
        весомо,
               грубо,
                     зримо,
как в наши дни
              вошёл водопровод,
сработанный
           ещё рабами Рима.
В курганах книг,
                похоронивших стих,
железки строк случайно обнаруживая,
вы
  с уважением
             ощупывайте их,
как старое,
           но грозное оружие.
Я
 ухо
    словом не привык ласкать;
ушку девическому
                в завиточках волоска
с полупохабщины
               не разалеться тронуту.
Парадом развернув
                 моих страниц войска,
я прохожу
         по строчечному фронту.
Стихи стоят
           свинцово-тяжело,
готовые и к смерти,
                и к бессмертной славе.
Поэмы замерли,
              к жерлу прижав жерло
нацеленных
          зияющих заглавий.
Оружия
      любимейшего
                 род,
готовая
       рвануться в гике,
застыла
       кавалерия острот,
поднявши рифм
             отточенные пики.
И все
     поверх зубов вооружённые войска,
что двадцать лет в победах
                          пролетали,
до самого
         последнего листка
я отдаю тебе,
             планеты пролетарий.
Рабочего
        громады класса враг -
он враг и мой,
              отъявленный и давний.
Велели нам
          идти
              под красный флаг
года труда
          и дни недоеданий.
Мы открывали
            Маркса
                  каждый том,
как в доме
          собственном
                    мы открываем ставни,
но и без чтения
               мы разбирались в том,
в каком идти,
             в каком сражаться стане.

ЧУДЕСА!